Кажется, я вовсе не жила
Благодаря Глафире Винарской многие женщины спасли своих дочерей в тяжелых и опасных родах. При упоминании ее имени врачи начинают суетиться, в выходные тут же находится доктор. Имя Глафиры Винарской знает, кажется, вся Беларусь. Девять лет назад совсем еще девчонка, без нескольких месяцев 21 год, родила двоих детей, но сразу после родов ее сердце замолчало, ее спасали 40 минут, а из искусственной комы прежним человеком она уже не вышла. Волна внимания в первые годы сменилась забвением. К сожалению, это же касается и благотворительного счета. В нашу редакцию пришло письмо от мамы Глафиры Людмилы Борисенок, в котором есть одна пугающая фраза: «…живу в долг». Что нового у семьи Борисенок-Винарских? Почему в палате Глафиры нет ни одной фотографии из прошлого? И что о маме спрашивают дети?
Каждый шаг
Лет семь Глафира восстанавливается и живет в частном реабилитационном центре «Элеос» при Доме милосердия в Минске. Ни в одной больнице «бесперспективную» Глашу держать не собирались. Людмила живет жизнью дочери. Ее тахта складывается, высвобождая жизненное пространство в маленькой заставленной палате. Ничего лишнего. Людмила смеется, что весь скарб не поместится дома, когда будут переезжать.
С порога напомню трагедию Глафиры Винарской. Беременность протекала так легко, что Глаша даже не лежала на сохранении. При двойне-то! Как потом оказалось, гестоз – чаще бессимптомное осложнение беременности – проявился только рановато начавшимися отеками. Пока вдруг сильно не заболели почки. О том, что гестоз часто приводит к смерти матери, Глаша узнала в больнице, куда ее немедленно увезли – срочно делать кесарево. Уже после родов ее сердце остановилось. Что происходило с ее дочерью, Людмила догадалась уже потом: по следам электроразрядов на груди, по жутко опухшему, словно чужому телу – из-за такого отека мозг перестал получать кислород. Дети родились недоношенные, и хоть девочку с самого начала положили на искусственную вентиляцию легких, выявили у нее и проблемы с сердцем, в целом оказались вполне здоровыми. Их мама из искусственной комы, в которую Глафиру ввели врачи, чтобы спасти ей жизнь, сама не вышла.
Врачи констатировали вегетативное состояние, отмерили Глаше краткий срок, рекомендовали Людмиле Борисенок заниматься внуками и покрутили пальцем у виска, когда та пообещала поднять дочь. Людмила уверена, что ее дочь с первых дней была тут, рядом: когда она вернулась после консилиума в палату, говорит, Глаша вся напряглась, пыталась приподняться – хотела показать, что жива. В то время как врачи советовали не трогать больную, с первого дня Людмила сажала Глашу, та судорожно хваталась за концы простыни. Людмила начала давать воду с ложечки, в то время как врачи говорили: она не выживет, потому что у нее нет глотательного рефлекса. Людмила ставила Глашу на свои ступни, и так делала несколько шагов, пересаживая ее. Когда это увидела врач 5-й больницы, хмыкнула: это же мама ее ведет.
– Ты попробуй лежачего больного подними. Никогда, если она сама этого не захочет. Если бы она мне не помогала, я бы ее и не посадила.
Людмила говорит, что из «безнадежной» палаты, в которую их перевели, жива осталась лишь Глаша.
Муж Саша года через три ушел из семьи. До школы Василису и Назара воспитывала бабушка Марина, теперь они живут в новой семье отца.
Основные и видимые успехи в реабилитации произошли за первые 4 года: Глаша подолгу сидит, для этого ей нужна была ортопедическая коляска, на которую помогли собрать люди, часа два, до холодного пота, может простоять в специальном тренажере, произносит отдельные звуки. Людмила несколько раз слышала «мама». В итоге врачи даже изменили диагноз: последствия гестоза вместо вегетативного состояния.
В палате никогда не бывает тишины. Играет музыка, или включен телевизор, или звучат наставления святых отцов. Людмила постоянно разговаривает с Глашей. По утрам женщина обязательно переворачивает Глашу на живот, это заставляет ее поднимать голову и лучше дышать. Голову Глаше держать трудно. После обеда кстати 4 свободных часа: Людмила с дочерью спускается в тренажерный зал. Так проходит каждый день. Для упражнений Людмила купила 2 тренажера, тоже спасибо людям.
Были силы – Людмила сама делала дочери гимнастику на час, массаж. Теперь ни спины, ни рук на такую реабилитацию не хватает. Людмиле всего только 52. А на услуги «Элеоса» не хватает денег. С марта обрадовали обновленными ценами: одно проживание стоит 1 155 рублей в месяц. Благотворительный счет давно пуст. Первые годы люди активно откликались на историю, которая с чудовищной легкостью могла случиться в любой семье. Собирали подгузники и детские вещи, на портале Семейство.by даже организовалась группа помощи. Поддерживала военная часть мужа и птицефабрика, на которой работала Людмила. Сегодня Людмила пишет письма. Если откликнутся на 5 из 300 – хорошо. «Зарплаты» ухаживающей за дочерью мамы хватает на 4 похода в магазин, а когда приезжают внуки, нужно их чем-то порадовать, приезд к маме они воспринимают как маленький праздник. Их еще нужно и одевать. В семье работает лишь муж Людмилы. Давно не было так, чтобы приходилось жить в долг. Если Людмила что-то скопит или кто-то перечислит деньги, значит, Глаше сделают массаж или проведут обследование. Но из «Элеоса» Людмила хочет вывести дочку только на своих ногах. Потому что здесь и тренажерный зал, и врачи, и процедуры, и храм. Впрочем, может, с храма список и надо было начинать.
Сегодняшние изменения заметны в первую очередь маме. Детали, которым она радуется каждый день. Несколько лет газеты писали, что Глаша вот-вот пойдет. Пока не случилось. Но…
– После того как Глаша постоит в тренажере, она вся такая напряженная, она пытается сделать шаг. Правой ногой, левая пока не реагирует. Сколько раз мы так с ней по кругу танцевали. Надо заниматься. Так, как я раньше с ней занималась, я уже не могу.
У Людмилы и тут есть идея – она мечтает купить тренажер Бубновского.
– Все-таки когда ухаживаешь за лежачим, жизнь уходит, вытягивается энергия. У меня болит все, из простуд не вылезала. И тут Господь мне посылает девушку, которая рассказала мне про систему Бубновского. Я даже в тренажерный зал пошла. Восстанавливается кровоток, мышцы накачиваешь, клетки получают питание. Я стала спать: уже четыре часа не просыпаясь. Я реально вижу, что тренажер работает. Мне предложили привозить и Глашу. Было бы здорово: уже не один тренажер, а целая система, и помогут, подскажут. Но тягать ее с открытой трахеостомой по городу никак нельзя. Вот теперь мечтаю купить такой тренажер.
И снова: на тренажер, который стоит без малого 2 100 рублей, нужны деньги. Которых нет. И нет ни одного фонда для взрослых. Торопятся защищать слабых: детей и пожилых людей. Странно, что не равноценны страдания взрослого человека.
Зеркала
Устаем от замкнутого круга материальных проблем и садимся пить кофе.
– У меня все удовольствие – попить кофеек, – комментирует Людмила.
Я даже не знаю, удивило меня или нет то, что встретила я в этой пахнущей больницей палате крайне светлого, приятного и вовсе не забитого бедой человека. И красивого. Кстати, пациенты «Элеоса» неосознанно в эту палату тянутся. В разговоре мы и вздыхаем, и смеемся. И видно, что Людмиле хочется говорить.
– Я считаю, у каждого человека есть предназначение. Я здесь только познакомилась с Богом. Да, я знала, что он есть, но мы ж хозяева жизни, тогда вспоминаем Господа, когда плохо. Я уже по своей жизни посмотрела: все, что ни происходит, происходит вовремя и во благо тебе. И так как я вижу, что законы духовные работают, я спокойна. У меня нет злости. Раньше муж не так сказал – обида, слезы душат, сейчас таких обид нет. У меня нет обиды на зятя. Я сужу не по другим, по себе. Понимаете, молодая вышла замуж, мне личная жизнь была нужна, мне на работу надо – Глашу бабушка растила. Вот он, хлеб, возвращается. Муж не понравился, сама предложила пожениться, сама развелась – и Глаше не повезло, все переходит детям. Думала: скорей бы Глаша выросла – пожить для себя, уже за нее не отвечать. Все, Глаша выросла, Глаша перестала маму слушать. У мамы стресс: как это я контролировать не буду. Вот люди за квартирами гонятся. У нас двухкомнатная квартира. Я, муж, мама, Глаша с зятем, двое детей – ой, как вы там все разместитесь! Остались в ней мама моя с Сашей, моим мужем. Вот и жить некому. Болезнь Глашина, сразу видно, дана для меня, чтобы я что-то поняла. Каждый род набирает грехи, и чтобы род продолжался дальше, выбирается такой человек, который должен отстрадать за всех. Может, чтобы наш род дальше существовал, Глаша должна отстрадать?
Мы сидим чуть позади Глашиной кровати, и мне кажется, что она хочет посмотреть на нас, старается повернуть голову.
– Я не в монастыре, но уже и не в миру. Вот выйду в город: суета. Я даже не хочу вернуться домой. Для моей души, для Глашиной души здесь лучше. С первых дней каждое воскресенье ходим с Глашей на литургию, в субботу Глашу отправляю на вечернюю службу. Она еще никакая была, взгляд еще был с чернотой, а в храме – взгляд осмысленный. Она уже серьезная будет, моя девочка, когда поправится. Она на многое не хочет реагировать, потому что ей это не интересно. И что Там есть жизнь, я вижу по Глаше. В церкви купол стеклянный, у меня такое чувство, будто она видит этот ангельский мир, будто за беседой следит. И я поменялась, я ничего для этого не сделала.
Наш разговор прерывает звонок.
– Одна подруга осталась, – объясняет Людмила совершенно спокойно. – Потому что у самой жизнь тяжелая: мама рано умерла, отца убили. Вот она одна и приезжает. Родственники, с которыми я дружила, была уверена, что будут рядом, самоустранились. А те, у кого мама лежала, кто болел серьезно – те ко мне. Действительно, страданиями очищается душа, и ты начинаешь тогда понимать людей и жалеть.
Глаша друзей нажить и не успела: после 9 классов пошла в железнодорожный колледж на проводника, почти сразу начала работать. Заочно поступила в БГАТУ, хотела перевестись в Гомель и стать начальником поезда.
– Ничего она у меня в жизни не видела, даже за границей ни разу не была. Только что была эта свадьба. Я постаралась ее сделать на славу, потому что понимала, проживет, как и я: дом – работа. Эту свадьбу до мельчайших подробностей в голове прорисовывала.
Я замечаю, как по щеке Глаши стекает слезинка.
С тех пор как Василиса и Назар пошли в школу, бабушка Люда берет внуков дважды в месяц на выходные. Они бегают по Дому милосердия, играют, как любые дети. Спрашивают, почему мама не разговаривает. Василиса первым делом обнимает Глашу: «Мамочка, любимая, когда я с тобой буду жить?» Назар более скрытный, не такой ласковый. Но когда еще были поменьше, когда видели маму только лежачей и когда Назар забежал однажды в палату и увидел пустую кровать – Людмила увезла Глашу на субботнюю службу – забеспокоился и стал звать маму. Хотя вроде бы до этого не обращал на нее особого внимания.
– Жесткие будут дети, – скрепя сердце признает Людмила. Какова жизнь… – Послушаешь артистов знаменитых – они все прошли через трудное детство. Может, внуки поймут, что кроме тебя никто.
Глаша вдруг делает рывок и как бы присаживается. Я машинально пугаюсь, что она упадет.
– Зая, слушаешь, да. Глазки такие умненькие. В коляске она больше реагирует. Сидит-сидит, потом начинает подниматься. Ночью сколько раз одеяло было сброшено. Таких больных, как Глаша, так скручивает, человек принимает позу эмбриона, если не двигается. С кровати еще ни один человек не поднялся. Если ты не сел, не встал, ты не пойдешь. Сначала мне хотелось, чтобы встала и пошла, по щелчку. Так не будет. Я хотела, чтобы она сидела – она сидит, я хотела, чтобы она на службах одна была – она сама там. Сейчас я хочу, чтобы она хотя бы чуть-чуть начала ходить, хоть с ходунками.
– Реагирует она, только когда сильно возбуждена. У нее уже эмоции отражаются на лице. Чем больше поправляется, тем больше капризов. Настаивает на своем: это буду, это не буду. Раньше давала пить – пила. Сейчас появилась привычка: наберет в рот, держит, потом выплюнет. Все ей надо распознать на вкус. Если кислое, ее аж трясет. Я хохочу, она тогда начинает плеваться. Что ты там хочешь сказать?
Людмила закрывает отверстие трахеостомы, Глаша откашливается, и получаются какие-то звуки, которые так и не складываются в слова.
– Когда сильно старается – «пых-пых-пых», а когда расслабится – так тоненько «ма-ма». Я разрыдалась тогда. Импульсы из мозга плохо проходят, сознание работает, но она не может это показать. Моя хорошая девочка. Все мы понимаем, не все пока можем говорить, но это ведь пока. Что значит любовь, понимание, общение. Я три года каждый раз, как подходила, – и целовала, и гладила, чтобы она меня чувствовала. Через три года: я только к ней подойду – она сразу ко мне тянется. Мы оттаиваем. Я так надеюсь, что с 5 класса детки уже будут с нами, что мама их уже поправится, что мы будем дома.
Людмила тоже плачет, тоже отчаивается. Были моменты, когда думала, что заработает себе инфаркт. Впрочем, после того как Глаша заболела, мама вскоре сама отправилась на операцию и с тех пор состоит на учете у онколога. Людмила тоже порой поддается сомнениям, что все у них будет хорошо.
– Тогда Господь посылает мне подтверждения. Женщина прочитала про нас и позвонила: у них была аналогичная ситуация, только Алеся попала в аварию. 10 лет восстанавливалась, тоже была кома, такое же состояние, как у Глаши. Звали в гости, но я пока выбиралась, они приехали с Алесей сюда. Девочка руку немножко тянет и ногу, разговаривала, улыбалась. Смотрит на Глашу и не верит, что такая была. Они восстанавливались 10 лет. Глашка, нам осталось пару лет, даже меньше.
Завтра
– Чем больше я старею, тем мне больше хочется жить. Мне кажется, я вообще не жила, я ничего в мире не видела, не знаю, я только что-то начинаю понимать. Время вправду укорачивается: зажигаешь лампадку на год, а в ней потом остается масла на 3 месяца…
Какое-то время молчим, я рассматриваю этот калейдоскоп из лекарств, продуктов, фиалок, книг, иконок, выписанных цитат…
– Первое время пересматривала старые фото, видео со свадьбы. Устала я рвать нервы. Я живу сегодняшним днем, нет прошлого. Я убедилась, что потом нет. Была молодая: на концерт сходить – ай, потом, съездить куда – денег нет, потом. Теперь я не откладываю: пригласят на концерт или в театр – с радостью. И надену вечернее платье.
– А с Глашей кто в это время?
– Господь. Человек должен быть еще и один. Пока я дома, она знает, что под защитой, чего ей переживать. Когда одна, она уже начинает реагировать, когда к ней кто-то зайдет. То же самое на службе: оставлю одну – подходят к ней, здороваются, и Глаша поднимет голову, посмотрит. Я буду рядом стоять – никакой реакции. Надо дать время и Господу поработать над ней.
Людмила с улыбкой качает головой: за разговором совсем забросила Глашу. Готовит ей попить.
– Я такой спокойной и счастливой никогда не была, как сейчас. Несмотря на то, что мне очень плохо. Ребенок больной – как можно быть счастливой? Единственное, что меня мучает: кто обо мне помолится, кто придет ко мне на могилку. Я не знаю, поправится Глаша или нет, я хочу, чтобы у внуков осталась память о ней. Для этого она должна подольше пожить, пока они войдут в ум. Сколько мне снов снилось, все равно Глаша там болеет. Но в одной реальности Глаша пришла в себя. Я надеюсь.
Юлия ЛАВРЕНКОВА
Фото автора
Газета «Вместе!» http://www.wmeste.by/?p=24627
https://glafiravinarskaya.of.by/pressa-o-nas/310-glafira-vinarskaya-gazeta-vmeste.html#sigProIdba0559862d
Нам тоже хочется верить в чудо. Во всяком случае, одна вера в него стоит того, чтобы эту веру поддержать. Может, вы можете помочь Людмиле Борисенок и ее дочери Глаше?
Благотворительные счета для них открыты в ЦБУ № 524 ОАО «АСБ Беларусбанк», Минск, ул. Физкультурная, 31; УНП 100325912; МФО AKBBBY2X:
– белорусские рубли – транзитный счет BY14AKBB38193821052430000000 на благотворительный счет BY06AKBB31340000207050020016 в центре банковских услуг 524/Операционная служба;
– доллары США – транзитный счет BY14AKBB38193821052430000000 на благотворительный счет BY38AKBB31340000206770020016 в центре банковских услуг 524/Операционная служба.
Назначение платежа: для зачисления на благотворительный счет на имя Борисёнок Людмилы Васильевны для лечения и реабилитации дочери Винарской Глафиры Михайловны.
Можете предложить личную помощь, знаете хорошее средство реабилитации?
Связаться с Людмилой Васильевной можно по тел.: +375 29 649-17-39.
